ЕСЛИ ГРОМКО СМЕЯТЬСЯ , НЕСЛЫШНО СМЕРТЬ
Люцифер хохочет, сквозь гранитные коридоры, ходит, отталкиваясь от одной стены к другой - пьяный и счастливый, как всегда. Его счастье Аду не подходит, он смеётся ещё громче - что вы мне сделаете из того, чего мне уже не сделали ? У Князей получается привыкать к нему такому - по-крайней мере, так говорят, - внутри каждый всё равно переживает по своему. Вельзевул находит пьяную тушу в коридоре и заносит в покои, снимает разноцветную куртку, укрывает одеялом, ставит кувшин с водой.
У Люцифера в карманах дырявой байкерской куртки, накинутой на голое тело, череда разноцветных ножей. В пятницу чужая кровь красиво смотрится на изумрудном. Во вторник - на золотом. Чёрный нож - для отца. Белый - для себя. По воскресеньям Дьявол ходит играть в карты с бесами и почему-то очень сильно любит им проигрывать, а потом смотреть, как они радостно улыбаются - ничего, господин, не везёт в картах, повезёт в любви. Люциферу везёт в любви ровно на столько, на сколько хватает зажать за упругую задницу какого-нибудь суккуба - ему всё равно никто не откажет. Люциферу нравятся привилегии, полученные вместе с титулом. Война не нравится, конечно, но это ничего - воевать вечно же не получится ?
Изучая в одиночестве отчёты о военных потерях и сравнивая с рождаемостью в Аду, ему кажется, что получится.
Он громко смеётся - он всегда теперь громко смеётся, когда стоит достать белый нож и вспороть себе грудь. Когда смеёшься, больно чуть меньше ( совсем чуть-чуть, но это уже хоть что-то ).
В Аду все умеют дышать и поэтому недоговаривают - бывает напьёшься до разноцветных кругов перед глазами, ворвёшься кому-то в кабинет, а тебя душат молчанием. Люциферу от этого становится тоскливо и тошно, но всё, что он умеет - злиться, крушить, рвать документы ( князья привыкают делать сразу несколько копий ), грубить. Ему так становится легче ; сложно признать, что разговоры нахуй не нужны, нужна злость, которую можно выблевать в мусорный пакет, а потом кинуть в кого-нибудь со всей дури. Князья радуются - хорошо, что так не каждый день. Люцифер с похмелья опускает глаза, делает вид, словно ничего совсем-совсем не помнит. Асмодей крутит у виска, Дьявол возвращает жест вместе с высоко поднятым средним пальцем.
Из ангельского осталось лишь прошлое, да ледяные глаза, которые кто-то неряшливо забросил в глазницы - теперь они всё чаще наливаются красным от слопанных капилляров и бегают туда-сюда ; Люцифер никогда не смотрит собеседнику в глаза. Волосы у падших ангелов чернеют, под пальцами скапливается чёрная грязь - мой руки, не мой, она спустя какое-то время появится опять. Хочешь поздно вечером обнять лицо сухими и бледными ладонями, а оно всё чёрным оказывается. Люцифер никогда ни к кому не прикасается.
МЫ НИКЕМ НЕ СТАНЕМ НУ ОКЕЙ НОУ ПРОБЛЕМ .
Люцифер слушает уебский поп, любит шарахаться возле аэропортов, наблюдать за улетающими самолётами, ненавидит белый, любит девчонок с красной помадой на губах, носит на шее ироничный крестик, хочет вернуть крылья, чтобы их потом сжечь, и мечтает, чтобы небо всегда было цвета заката.
Ангелы следуют за ним по пятам, объявляя мир смертных нейтральной территорией - клинки они вынимают в Чистилище, пока Люцифер сверкает кровавыми дёснами и разноцветными ножами. Ангелы хотят знать, что забыл Дьявол в мире людей, и вынуждены ловить своё смущение, когда он просто залезает на многоэтажки и сидит там часами, напиваясь в усмерть. От него ждут зла, он его делает. Но заслуженно берёт выходные. Он уже даже не оборачивается, когда слышит шорох крыльев, порошком стирает все эти воспоминания из памяти и очень боится, что однажды, когда он найдёт свои крылья, руки его ослабеют и не смогут кинуть в них зажигалкой.
В Аду не принимают заявлений об увольнении, как бы красиво они не были написаны и аргументированы. Люцифер боится уходить, нуждается в этикетках, которые будут помогать себя определять. Если он кинет кому-то в лицо своё ангельское имя, ничего не будет, кроме жалости. Если он выкрикнет титул Дьявола, будет злость. У злости вкус гранатового сока - Люцифер пьёт его залпом.
Михаил даже не одаривает своим присутствием - посылает юных мальчишек, которые не могут определиться - бояться Дьявола или нет ; Люцифер им помогает, хватая за шею, вырывая пару перьев. Михаилу стыдно смотреть в глаза своей ошибке, и Люцифер его понимает - ему ведь тоже. На поле битвы, если они оказываются вместе, то Люцифер сходит с ума и не может остановиться - в глазах только ангелы, которые через пару секунд будут мертвы ; лишь бы не архангел в сверкающих доспехах. Дьявол не носит броню, скидывает в лагере на серый песок куртку, оголяя разукрашенные чернилами плечи. Люциферу нравится делать то же самое, что и Михаил, но только наоборот.
Чёрные кобры играют барабанные партии. Однообразный бит ебошит в голову вместе с сердцем. У войны такая музыка, словно кто-то рядом поставил оркестр и заставил его играть классику, пока вокруг режутся насмерть. Люцифер подпевает глупым текстам клубных мелодий и делает вид, что далёк от великого. Он не собирается Ад приводить в Эдем - глупость какая, чтобы этот белый испачкал всё вокруг, даже демонов? Он просто хочет, чтобы их оставили в покое, но Отец не успокоится, пока вся зараза из мира не уйдёт. Как жаль, что составляя списки особо опасных он забывает о себе. Тварь.
